разговор о рисунке

Это не значит, что в Эстонии нет знаменитых рисовальщиков. Правда, виртуозный мастер Гюнтер Рейндорф (1899-1974) был прозван «великим одиночкой», он был единственным художником, чье творчество реализовалось почти исключительно в рисунке. Как автор многих превосходных рисунков известен и Эдуард Эйнманн (1913-1982). Если Рейндорф  мастер пейзажа, тонко передающий детали, с чрезвычайной пластичностью воплощающий материальный мир, то Эйнманн  портретист, мастер индивидуальной, социальной и национальной характеристики.

Сегодняшний день эстонского рисунка связан в первую очередь с именем Эвальда Окаса. Он  блестящий рисовальщик, но свои творческие возможности в основном реализует в живописи, а ранее в эстампе. Последний раз Окас широко показал свои рисунки на персональной выставке 1968 года  уже много лет назад.

С развитием рисунка в Эстонии связано и имя Херальда Ээльмы, но все же преимущественно он мастер эстампа, в последнее десятилетие создающий листы в технике литографии, близкой рисунку.

К сожалению, на Всесоюзной выставке рисунка два беглых наброска тушью Э.Окаса и один карандашный лист X.Ээльмы, выполненный лет десять назад, не дают представления о действительных возможностях этих авторов.

Типичными примерами эстонского рисунка стали такие произведения, которые можно назвать либо отвлеченными композициями, построенными умозрительно, где импульсом к созданию служит собственная фантазия, а не непосредственные жизненные впечатления, либо рисунок, выполненный на основе эскиза, сделанного с натуры. Примерами первого направления могут служить стилизованные фигуры Тыниса Винта, строящиеся на параллельных линиях композиции С.Т.Аннуса «Башни в небо» кажущееся грезой «Морское дно» Маары Винт. Если перечисленные работы рисунки тушью, то вторая линия  главным образом рисунки углем или карандашом зачастую очень близкие к произведениям тех же авторов, исполненных в эстампных техниках. Это  «Столб и канат» К.Пустак или «Портрет Керсти» Т.Рейнсалу. Они словно ждут перевода в технику мягкого лака. Но даже тогда, когда представленные работы в чем, то нетипичны для авторов, как, например, два листа «Движение» М.Юксине, мы все равно имеем дело с отшлифованным, законченным произведением.

В работах эстонских художников отсутствуют характерные для рисунков, сделанных с натуры, непосредственность, живость, лиризм, фрагментарность композиции.

В чем же причина? Найти ее довольно просто. Не считая Э.Окаса, с равным успехом работающего как в живописи, так и в графике, Эстонию на выставке представляли графики, творчество которых преимущественно связано с эстампом. Разумеется, нельзя признать естественным, что среди эстонских участников выставки не было ни одного скульптора или живописца. Это подтверждает тот факт, что нашим художникам фотоаппарат все чаще заменяет блокнот для рисования, что почти все направления в современном изобразительном искусстве республики не побуждают художников к регулярной работе над развитием своих навыков рисовальщика. И более того, автора этих строк терзает одно подозрение, не от неуверенности ли именно в рисунке известная часть молодых эстонских живописцев воздерживается от фигуративных композиций?

Всесоюзная выставка рисунка была интересна, прежде всего тем, что убеждала в больших возможностях и перспективе развития этого вида творчества. В то же время именно масштабность экспозиции показала нашу ограниченность, выявила наши недостатки. И это тоже в итоге можно занести в актив выставки.

Лидия ПОПОВА

История рисунка убеждает в том, что его назначение  выявлять конструкцию формы, обнажать механизм движения, существование в пространстве и человека и предметов.

В живописи XVIII - XIX веков рисунок с предельной точностью характеризовал форму, определял место каждого элемента пейзажа в пространстве, придавая ландшафту неповторимую индивидуальность. Рисунок, пытавшийся достигнуть сходства с натурой лишь за счет воспроизведения поверхности формы, во все времена считался плохим.

Вспомним академические постановки русских художников XIX века. В фондах едва ли не всех крупнейших музеев стоят в стеллажах большие папки с рисунками натурщиков. Одна и та же модель, нередко  одинаковые ракурсы. Разные  только номера в углах листов  профессорские оценки. На первый взгляд, качественная разница между рисунками неуловима, но очень скоро убеждаешься, что, действительно, лишь «первые номера» достигали цели постановки: им удавалось разгадать и выразить первопричину, импульс движения натурщика, а не просто зарегистрировать его. При этом точно обозначенные контрасты света и тени, черного и белого, главного и второстепенного выявляют структуру тела, раскрывая его жизненные функции не только в данное мгновение, но и во временной протяженности. Внешние приметы изображаемого выступают при этом как поясняющие, но не объясняющие элементы.

Конструктивная ясность движения, формы объемов, ритмическая целостность были главнейшими задачами академического рисования. Молодой художник учился соотносить свое «я» с окружающим его миром, показывать и в частном свое отношение к нему. Нынче этот сложнейший процесс познания сущности предметного мира нередко саркастически называют «академизмом». Однако это выражение в негативном смысле может быть отнесено лишь к работам «последних номеров», тех, кто не умеет глядеть «в корень» и видит лишь поверхность, растушевывая ее, а не констатируя форму, замечая следствия, но не вникая в причины, не достигая при этом образности.

Поэтому только удостоенные «первых номеров»  истинные художники, мастера.

Вне рисунка, констатирующего форму, не могут существовать пластические искусства ни одного направления, тем более  реалистического. В наши дни, когда станковый рисунок стал не менее самостоятелен, чем любой вид искусства, это условие необходимо соблюдать особенно твердо.

Станковый рисунок столь же многожанров, как живопись или скульптура. Право на самостоятельность получили и рисунок репортаж, и набросок. Но и они могут «держаться» в выставочной экспозиции, иными словами, быть действительно станковыми, только в том случае, если в них выявлена структура целого. Именно она выражает сущность форм в пределах композиции и регулирует движение всех ее составных элементов в пространстве листа. И если они не образуют единый механизм, то превращаются в аморфную массу.

Вообще станковый рисунок хочется видеть более энергичным, острее выявляющим свою специфику.

Проникнуть в структурные различия и сходства разнообразнейших предметных форм трудно. Об этом свидетельствует и художественная школа, на всех факультетах высшая оценка по рисунку  редкость. Без рисунка же (даже при благополучно осваиваемых прочих дисциплинах)  подлинное мастерство не может быть достигнуто.

Осознать структуру изображаемого, значит не только изобразить, но и выявить свое отношение к нему. Это и есть мировоззрение художника. Вот почему, думается, так существен рисунок и как самостоятельный вид искусства, и в процессе создания художественного образа в любом виде творчества.

Елена ЧУГУНОВА

Выставка предоставила возможность почувствовать специфику современного понимания рисунка.

При всем разнообразии подходов и задач есть нечто общее в особенностях современного рисования. Рисунок по своей сущности наименее «зрелищный» из всех видов изобразительного искусства. Он требует особого «настроя», состояния углубленной сосредоточенности, «всматривания». В этом изначальный, традиционный эстетический смысл рисунка. Однако в наше время роль его несколько изменилась, расширилась. На выставке мы видели произведения, созданные в технике рисунка  карандашом, углем, сангиной, пастелью, тушью, но далеко не всегда возникало то ощущение душевного разговора, непосредственного контакта, которое связывается с понятием «рисунок». Возм